Про человеческое отношение к людям и винограду
Wednesday, 17 June 2009 00:56![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sibirian_catОтсюда.
Первая.
Г.ГРЕФ: Ну, я не помню таких заявлений. Я всегда говорил о том, что... Наверное, государственная служба – это, может быть... Я расценивал всегда свое нахождение на государственной службе как на службе. Знаете, для тех, кто служил в армии, все помнят, что такое слово "дембель". Вот демобилизация – та яркая звездочка, ради которой стоит служить. На самом деле, потом к этому процессу так привыкаешь, что некоторые остаются на сверхсрочную службу.
Так вот у меня была задача - вовремя уйти и чтобы не было желания остаться на сверхсрочную службу. Потому что, на мой взгляд, важнейший фактор и поддержания, сохранения демократии, и важнейший фактор вообще развития – это сменяемость кадров.
В.ПОЗНЕР: Высших?
Г.ГРЕФ: В том числе, да. В том числе. И я могу сказать – я 8 лет отработал министром без малого – это тяжелейшая нагрузка. Тяжелейшая работа. И работать в правительстве достаточно долгое время очень и очень непросто. И эффективно полностью этому отдаваться. Есть эффект привыкания, есть эффект перегрузки, уже отсутствия нормальной, живой реакции на какие-то вещи, на которые нужно очень остро реагировать. Есть свои элементы привыкания к таким вещам, к которым, по-хорошему бы, привыкать не следовало.
В.ПОЗНЕР: Например? К чему не следовало бы привыкать?
Г.ГРЕФ: Ну, например. Очень такая тема, всегда жизненная – это реагирование на те или иные запросы и потребности граждан. Вот, вначале человек воспринимает каждую проблему, которая случается где-то, как свою личную – с предприятием, с отдельным гражданином. И он переживает вместе с ним, отсюда очень живая реакция, отсюда участие, попытка сломать бюрократию, попытка выйти за пределы обычной чиновничьей логики. Это дает эффект, как правило. По прошествии какого-то времени эта человеческая составляющая утрачивается, и начинаются "штуки" – количество обращений и количество удовлетворенных жалоб граждан, количество положительных и количество отрицательных решений. Вот как только это чувство появляется, уходит вот это сопереживание – это очень важно. Для человека, который находится на государственной службе, чрезвычайно важна эмоция. И поддерживать ее в себе очень длительное время, наверное, чрезвычайно тяжело – для этого нужно менять места работы. Даже, может быть, в рамках госслужбы, но обязательно менять места работы. Но лучше, конечно, делать ротацию. Вот я сейчас с удовольствием смотрю все, что я не доделал на госслужбе – с этим мне приходится сталкиваться с другой стороны, и это очень полезный урок.
Вторая.
В.Познер Вчера я прилетел из Франции, чтобы провести эту программу. А как вы знаете, я надеюсь, мы во Франции снимаем документальный фильм, ну, наподобие "Одноэтажной Америки", но про Францию. Конечно же, у меня очень много французских впечатлений. Я хотел бы поделиться одним из них с вами сегодня.
Мы недавно были в Бургундии – ну, вы, наверное, знаете, что там выращивают очень много вин прекрасных. И, пожалуй, одно из самых знаменитых вин вообще Франции, которое называется Романе-Конти. И нас, пока что единственных вообще в истории, телевизионную нашу группу пустили снимать вот эту лозу, этот небольшой участок, где растет этот знаменитый виноград. Участок размером 1,8 гектара – понимаете, какой он маленький – всего 5 тысяч бутылок в год. Стоимость этих бутылок – лучше я даже об этом говорить не буду.
Вот хозяин этого участка нам рассказывал об этом, о том, какая это ценность, какое это просто мифологическое вино. И в какой-то момент Иван Ургант – мы вместе это делаем – задает ему вопрос: "Скажите, пожалуйста, почему здесь нет никакой охраны? Не то, что заборов нет, но вообще нет ни одного человека, который бы охранял вот эту колоссальную ценность? Ведь, как же так?" Француз на меня посмотрел с некоторым недоумением, считая, что я, может быть, не точно перевел то, что спросил Иван, потому что Иван, к сожалению, по-французски не говорит. Но я ему сказал: "Нет, вот он это и сказал". Тогда он посмотрел на Ивана и говорит: "А зачем?" И Ваня ему говорит: "Ну как зачем? Какой-нибудь ваш конкурент. Вот он проникнет сюда ночью, ядом все это покроет, уничтожит это все. И вот, для этого, может быть?" И вот этот француз так на него посмотрел, с каким-то недоумением. Я бы даже сказал, с растерянностью. И сказал: "Месье, за всю историю Франции не было случая, чтобы кто-то уничтожал лозу. Даже во время войны старались щадить эту лозу – это часть нашей культуры, это часть нашей истории, это наша кровь. Этого не может быть. Это не может быть, потому что это не придет в голову ни одному французу". Должен сказать, что это на меня произвело впечатление. Вот такая история.
Первая.
Г.ГРЕФ: Ну, я не помню таких заявлений. Я всегда говорил о том, что... Наверное, государственная служба – это, может быть... Я расценивал всегда свое нахождение на государственной службе как на службе. Знаете, для тех, кто служил в армии, все помнят, что такое слово "дембель". Вот демобилизация – та яркая звездочка, ради которой стоит служить. На самом деле, потом к этому процессу так привыкаешь, что некоторые остаются на сверхсрочную службу.
Так вот у меня была задача - вовремя уйти и чтобы не было желания остаться на сверхсрочную службу. Потому что, на мой взгляд, важнейший фактор и поддержания, сохранения демократии, и важнейший фактор вообще развития – это сменяемость кадров.
В.ПОЗНЕР: Высших?
Г.ГРЕФ: В том числе, да. В том числе. И я могу сказать – я 8 лет отработал министром без малого – это тяжелейшая нагрузка. Тяжелейшая работа. И работать в правительстве достаточно долгое время очень и очень непросто. И эффективно полностью этому отдаваться. Есть эффект привыкания, есть эффект перегрузки, уже отсутствия нормальной, живой реакции на какие-то вещи, на которые нужно очень остро реагировать. Есть свои элементы привыкания к таким вещам, к которым, по-хорошему бы, привыкать не следовало.
В.ПОЗНЕР: Например? К чему не следовало бы привыкать?
Г.ГРЕФ: Ну, например. Очень такая тема, всегда жизненная – это реагирование на те или иные запросы и потребности граждан. Вот, вначале человек воспринимает каждую проблему, которая случается где-то, как свою личную – с предприятием, с отдельным гражданином. И он переживает вместе с ним, отсюда очень живая реакция, отсюда участие, попытка сломать бюрократию, попытка выйти за пределы обычной чиновничьей логики. Это дает эффект, как правило. По прошествии какого-то времени эта человеческая составляющая утрачивается, и начинаются "штуки" – количество обращений и количество удовлетворенных жалоб граждан, количество положительных и количество отрицательных решений. Вот как только это чувство появляется, уходит вот это сопереживание – это очень важно. Для человека, который находится на государственной службе, чрезвычайно важна эмоция. И поддерживать ее в себе очень длительное время, наверное, чрезвычайно тяжело – для этого нужно менять места работы. Даже, может быть, в рамках госслужбы, но обязательно менять места работы. Но лучше, конечно, делать ротацию. Вот я сейчас с удовольствием смотрю все, что я не доделал на госслужбе – с этим мне приходится сталкиваться с другой стороны, и это очень полезный урок.
Вторая.
В.Познер Вчера я прилетел из Франции, чтобы провести эту программу. А как вы знаете, я надеюсь, мы во Франции снимаем документальный фильм, ну, наподобие "Одноэтажной Америки", но про Францию. Конечно же, у меня очень много французских впечатлений. Я хотел бы поделиться одним из них с вами сегодня.
Мы недавно были в Бургундии – ну, вы, наверное, знаете, что там выращивают очень много вин прекрасных. И, пожалуй, одно из самых знаменитых вин вообще Франции, которое называется Романе-Конти. И нас, пока что единственных вообще в истории, телевизионную нашу группу пустили снимать вот эту лозу, этот небольшой участок, где растет этот знаменитый виноград. Участок размером 1,8 гектара – понимаете, какой он маленький – всего 5 тысяч бутылок в год. Стоимость этих бутылок – лучше я даже об этом говорить не буду.
Вот хозяин этого участка нам рассказывал об этом, о том, какая это ценность, какое это просто мифологическое вино. И в какой-то момент Иван Ургант – мы вместе это делаем – задает ему вопрос: "Скажите, пожалуйста, почему здесь нет никакой охраны? Не то, что заборов нет, но вообще нет ни одного человека, который бы охранял вот эту колоссальную ценность? Ведь, как же так?" Француз на меня посмотрел с некоторым недоумением, считая, что я, может быть, не точно перевел то, что спросил Иван, потому что Иван, к сожалению, по-французски не говорит. Но я ему сказал: "Нет, вот он это и сказал". Тогда он посмотрел на Ивана и говорит: "А зачем?" И Ваня ему говорит: "Ну как зачем? Какой-нибудь ваш конкурент. Вот он проникнет сюда ночью, ядом все это покроет, уничтожит это все. И вот, для этого, может быть?" И вот этот француз так на него посмотрел, с каким-то недоумением. Я бы даже сказал, с растерянностью. И сказал: "Месье, за всю историю Франции не было случая, чтобы кто-то уничтожал лозу. Даже во время войны старались щадить эту лозу – это часть нашей культуры, это часть нашей истории, это наша кровь. Этого не может быть. Это не может быть, потому что это не придет в голову ни одному французу". Должен сказать, что это на меня произвело впечатление. Вот такая история.
